Диалогизм (диалогичность) — особенность, органически присущая художественному мышлению Достоевского, пронизывающая на всех уровнях структуру его произведений. Она состоит в «диалогических отношениях» между автором и героем, между героями, между писателем и объективно сущей реальностью, между автором и художественным целым. Вместе с тем это одна из важнейших тенденций мышления вообще, получившая особое назначение в новое время и впервые наиболее ярко выразившаяся в творчестве Достоевского. Ее открыл и описал М.М. Бахтин. Полярное понятие — монологизм. Подготавливая второе издание книги о поэтике Достоевского, Бахтин продолжал углублять «вопрос о диалоге» (Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 404, примечания С.С. Аверинцева и С.Г. Бочарова). Именно благодаря этому переработанному изданию монографии с 1963 г. понятия диалога и диалогизма стали входить в активный обиход литературоведения и смежных гуманитарных наук (философии, лингвистики, психологии). После появления в 1967 г. статьи Ю. Кристевой, ознакомившей западную аудиторию с идеями Бахтина, возникла огромная научная литература по проблеме «Диалог и диалогизм». Теперь эти понятия связываются не только с трудами Бахтина, но и с философией М. Бубера и русских мыслителей «серебряного века».

Достоевский совершил «открытие диалогизма» (Ю. Кристева). По Бахтину, перефразировавшему слова М. Глинки, «для Достоевского все в жизни диалог, то есть диалогическая противоположность» (Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. Изд. второе. М., 1963. С. 59). И тем более возникают диалогические отношения там, где заявляет о себе человеческое сознание. Так как писатель прежде всего художник личности, изобразитель духовного проявления человека, то «все в романе Достоевского сходится к диалогу, к диалогическому противостоянию как к своему центру». Развивая положения статьи Вяч. Иванова «Достоевский и роман-трагедия», Бахтин пишет: «Подлинная жизнь личности доступна только диалогическому проникновению в нее...» (Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. Изд. второе. М., 1963. С. 79 — везде разрядка М. Бахтина). Творца «Братьев Карамазовых» отличало «глубокое понимание <...> диалогической природы человеческой мысли, диалогической природы идеи» (Там же. С. 116). Соответственно, «идея — это живое событие, разыгрывающееся в точке диалогической встречи двух или нескольких сознаний», и «как такое живое событие <...> видел и художественно изображал идею Достоевский» (Там же. С. 116—117). Понятия о диалоге у Достоевского явились ключевыми при объяснении полифонизма художника. Полифония не синоним и не следствие диалогичности, но оба эти явления связаны, и полифонизм невозможен без диалога как его первейшего условия. В.Д. Днепров, споря с Бахтиным, называет роман Достоевского «драматическим» — не «диалогическим» (Днепров В.Д. Идеи, страсти, поступки: Из художественного опыта Достоевского. Л., 1978. С. 335), но это уже совсем другая логика. В полифоническом романе прежде всего «замысел требует сплошной диалогизации всех элементов построения» (Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. Изд. второе. М., 1963. С. 86). «Полифонический роман весь сплошь диалогичен»: «все отношения внешних и внутренних частей и элементов» в нем носят «диалогический характер», и каждый роман писатель «строил как "большой диалог"». Целое полифонического романа фиксирует диалог автора с героями, выражает его. Поэтому романам Достоевского присуще «внутренне диалогизированное изложение» (Там же. С. 117): «диалог уходит внутрь, в каждое слово романа, делая его двуголосым, в каждый жест, в каждое мимическое движение героя...» «Микродиалог» определяет «особенности словесного стиля Достоевского» (Там же. С. 57). Бахтин доказал диалогичность прозы писателя прежде всего своим анализом речевой ткани его произведений. В то же время и «последнее целое у Достоевского диалогично» (Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 322). Сама форма произведений писателя подтверждает, что «Достоевский обладал гениальным даром слышать диалог своей эпохи или, точнее, слышать свою эпоху как великий диалог, улавливать в ней не только отдельные голоса, но прежде всего именно диалогические отношения между голосами, их диалогическое взаимодействие» (Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. Изд. второе. М., 1963. С. 119). В значительной мере теория диалога опирается у Бахтина на понятия «другого человека» и «чужого сознания». Жанровый прообраз диалогической прозы ученый увидел в «сократическом диалоге», который реализовал «метод диалогического раскрытия истины», сохраняя «внешнюю форму записанного и обрамленного рассказом диалога» (Там же. С. 146). Понятия диалога и диалогичности углубили восприятие произведений Достоевского, позволили прочитать их в новом ключе, помогли различить их внутренюю динамику и несводимость содержания к однозначным высказываниям героев, вырванным из контекста, — к тому, что Бахтин назвал «монологической выжимкой» из сложнейших сочинений. Однако ученый нигде не дал определения диалога, и диалогические отношения поняты им, по его собственному признанию, весьма «широко» (Там же. С. 59), как «почти универсальное явление». По Бахтину, «диалогические отношения <...> гораздо шире диалогической речи в узком смысле» (Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 304). В процитированных поздних заметках он называет «узким» «понимание диалогизма как спора, полемики, пародии. Это внешне наиболее очевидные, но грубые формы диалогизма» (Там же. С. 300). По его соображениям, диалогические отношения «глубоко своеобразны и не могут быть сведены ни к логическим, ни к лингвистическим, ни к психологическим, ни к механическим или каким-либо другим природным отношениям. Это особый тип смысловых отношений...» (Там же. С. 303. — курсив М.М. Бахтина). В первую очередь диалогизм для Бахтина — общее философское понятие. «Жизнь по природе своей диалогична. Жить — значит участвовать в диалоге...» (Там же. С. 318). «Диалогические рубежи пересекают все поле живого человеческого мышления» (Там же. С. 299). «Быть — значит общаться диалогически...» (Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. Изд. второе. М., 1963. С. 338). Реальное восприятие личностей и общение между ними так же требует понятия диалогизма: «Отношение к смыслу всегда диалогично. Само понимание уже диалогично» (Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 300). «Подлинно диалогическое отношение» к человеку или явлению не овеществляет их, а превращает объект в субъекта. Ученый сознавал: «Специфика диалогических отношений нуждается в особом изучении» (Там же. С. 296). Так, необходимо сознание литературоведческих аспектов диалогизма. В трудах Бахтина предложен важнейший из них: изучение «степени объективности и субъективности изображенных идей» (Там же. С. 291). Своим предшественником в исследовании диалогичности ученый назвал Р. Гирцеля. В истолковании творчества Достоевского понятие «диалог» встречается у Д. Мережковского: «В диалоге у Достоевского сосредоточена вся художественная сила изображения; в диалоге все у него завязывается и все разрешается...» (Мережковский Д.С. Л. Толстой и Достоевский. Вечные спутники. М., 1995. С. 108), у А. Штейнберга: по его словам, писатель «учит нас упражняться в философском диалоге с другими и собою» (Штейнберг А.3. Система свободы Ф.М. Достоевского. Берлин, 1923. С. 82). Заслуживают внимания указания, что «идея диалогизма» у Бахтина походит на «интеллектуальную», «идеологическую», «металингвистическую утопию» (Панков А. Разгадка М. Бахтина. М., 1995. С. 176, 177, 193).

Свительский В.А.

Прим.: Все цитаты из произведений достоевского и ссылки на его тесты даны по изданию: Ф. М. Достоевский. Полное собрание сочинений: В 30 т. Л.: Наука, 1972-1990. При ссылке на письма Достоевского, кроме номера тома, отмечен еще номер книги, например, 28₁; 63 означает: Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений. Т. 28. Кн. 1. С. 63.